Пантелеймон Романов
ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ
.
По большой дороге ехал обоз, направлявшийся в губернский город. В передних санях, чем-то нагруженных и увязанных веревкой поверх веретья, сидел мужичок в армяке с подвязанными платочком ушами.
Около саней шли двое других мужиков, соскочивших на горке погреться и поразмять ноги.
-- Вот как погладили, что лучше и не надо,-- рассказывал ехавший в санях мужичок, сев спиной к ветру.-- Мы думали, барская земля с усадьбой целиком к нам отойдет и, значит, почесть, ничего не тронули.
-- Как!.. Ни скотины, ни корму не брали? -- спросил шедший рядом с санями высокий мужик в валенках с кнутиком.
-- Нет, это-то все вычистили. И дом, можно сказать, пообрали как следует. А только не ломали ничего.
-- Ну вот. Нам даже благодарность за это вынесли.
-- Так...
-- А вы обрадовались?
-- Вроде этого. А они, чума их задави, старух каких-то нагнали в этот дом-то да по мере картошек со двора на них, пропади они пропадом.
-- Так... взнуздали.
-- А там, глядим, говорят,-- хозяйство у них тут будет, государственное, старух кормить.
-- Вот как этими старухами донимают, сил нет.
-- Старухами да ребятами,-- сказал высокий, идя рядом с санями и держась рукой за грядку.
-- Да, маху дали; ничего не надо было оставлять.
-- Все под метелку надо было,-- сказал высокий.-- Мы живем теперь -- горя мало, к нам старух не напихаешь,-- некуда. Вот сейчас с горки спустимся, потом на изволок поднимемся, тут наши места пойдут. Есть на что посмотреть. У нас прямо, как только объявили, так и пошло... Господи, что только было!.. Экономии все большие были, заводы при двух были, как повезли все!.. Ну, прямо комари лесные. Кто железную трубу с фабрики тащит, кто стол, кто полмашины уволок. Завод один целую неделю ломали.
-- Неделю?! А богатство какое было... Это вы, значит, спервоначалу хватились? -- спросил мужичок в платочке.
-- Прямо с самого началу. А уж потом где ж, тут комиссаров наставили, свои молодые в начальство выскочили. Ежели бы момент пропустили, ничем бы не попользовались и не хуже вашего на эту государственную собственность налетели бы. А тут, как гладко все,-- пойди, устраивай,-- заново строиться надо.
-- Верно, это что там.
-- У нас чуть до драк не доходило; молодые наши умники сначала кричали все: граждане, будьте сознательны, не уничтожайте своего собственного.
-- Собственное только то, что в кармане...-- отозвался угрюмо третий, все время молчавший мужик.-- Трубу уволок, продал, вот тогда она и в кармане.
-- Да... мы тоже так-то смекали,-- сказал высокий.-- Лес помещичий как начали валить да на короткие чурки кромсать, управляющий нам и говорит: "Дураки, зачем же вы добро-то портите, ведь все равно теперь ваше". А дураки знают что делают: потом пришли отбирать это государственное, думали дом заново построить из этого лесу, а там вместо лесу только колчушки лежат,-- стройся!
-- Обмозговали.
-- Иначе и нельзя. Ну, машины разобрали, за постройки взялись. Все по бревнышку.
-- Обстроились? -- жадно спросил сидевший в санях и даже отвернул мешавший слушать воротник армяка.
-- Опять же на дрова! Чудак человек!
-- Они те обстроят,-- сказал молчаливый мужик.
-- Сунулись было потом это государственное заводить, а у нас чисто,-- сказал высокий мужик и вдруг закричал, показывая куда-то направо: -- вон, вон, гляди!
Там, куда он указывал, виднелось ровное место, среди которого в нанесенных сугробах торчали обгоревшие столбы.
-- Это наше. Мы работали. Вон посередке, где кирпич навален, тут дом был -- огромадный!.. Потом приезжали из центра; как, говорят, вам не совестно, мы бы, говорят, вам тут народный дом могли устроить, лекции читать, али, говорят, мастерские.
-- А вы что же?
-- Что ж,-- говорим,-- мы народ темный.
-- Они устроят, а там с тебя меру картох,-- сказал молчаливый.
-- Это -- первое дело. А вон в низочке столбы торчат,-- это паровая мельница была. А поближе сюда сад был десятин пять.
-- Скажи на милость, обзаведение какое было! -- сказал мужичок, сидевший в санях.
-- Страсть! Больше ста лет стояло, все обстраивалось.
-- Долго ломали?
-- Больше трех недель.
-- Да... скорей и не справишься,-- сказал мужичок в, платочке, посмотрев на широкое снежное пространство, бывшее под заводом, и покачав головой.
-- Теперь-то многие схватились,-- сказал опять высокий,-- да уж поздно: дома стоят не тронуты, а к ним стража приставлена. Так ни с чем и остались. Только и есть, что по ночам таскают.
-- Много не натаскаешь.
-- Уж очень зло берет,-- сказал мужичок в платочке,-- стоят окаянные в два этажа, да с балконами с разными. И добро бы заняли чем-нибудь, на дело бы употребили, а то и этого нет: приезжают теперь по воскресеньям, осматривают. А бревна толстые в стенах!
-- А что осматривают-то?
-- А черт их знает. Подойдет к какому-нибудь стулу и смотрит, потом округ стола начнет ходить, тоже смотрит.
-- Тут спичку надо...-- сказал угрюмо молчаливый.
-- Известное дело, спичку. Вон мишенские подпалили,-- теперь бога благодарят, на этом месте огород развели. Нам старики еще спервоначалу говорили: "Ох, попадете вы под барщину!" Так оно и вышло. Лошадей было захватили с барского двора, обрадовались, а они подводами очередными замучили. Коров получили -- их на мясо веди.
-- Все в пользу государства?
-- Все в пользу, пропади оно пропадом,-- сказал мужичок в платочке и высморкался через грядку.
-- Нет, мы хорошо обернули.-- сказал высокий,-- приехали еще один раз из самой Москвы и говорят: -- Черти, оголтелые, что же вы, говорят, все разгромили и сами голые сидите? Есть, говорят, у вас соображение,-- ведь самих себя грабите?
-- Голые, да зато взять нечего,-- сказал хромой.
-- А как же... Вон, вон, опять наши места пошли! -- закричал высокий мужик, ткнув кнутовищем куда-то налево.-- Тут молочная прежде была, в Москву молоко отправляли, там -- завод стеклянный был.
-- Ничего чтой-то не видать,-- сказал мужик в платочке, повернувшись всем туловищем в санях.
-- Как нету ничего, так и не увидишь ничего,-- сказал высокий.
-- Богатое обзаведение было?
-- Страсть.
-- А завод большой был?
-- Пять недель ломали.
Тема: Обсуждение усадьб Курска и Курской области (Прочитано 35154 раз)
