здесь представлен более историчный анализ как раз для института.
Факты, основанные на событиях
Фильм «Гибель Империи. Византийский урок», показанный по телеканалу РТР 30 января 2008 г., является благодарной мишенью для критики: авторы сами подставляются и фактическими ляпами (отдельный поклон «научному консультанту»), и поразительной сюжетной невыстроенностью, и монотонностью, и дурновкусием, и аляповатой модернизацией. Но давайте на миг отвлечемся от всего этого.
Всякая рассказанная история есть некоторое упрощение. Давайте поговорим на том уровне высочайших обобщений, который предложен нам авторами. Есть что-нибудь общее между Византией и Россией? Есть. Обе цивилизации стоят на грани Запада и Востока, обе должны иметь дело с разнонаправленными культурными векторами. Полезно нам присматриваться к византийскому опыту? Безусловно. Если только вместо окна в прошлое мы не ставим перед собой зеркало. Да не зеркало даже, а пастиш из сегодняшней кремлевской идеологии. Причем и не сегодняшней, а вчерашней (установки-то ноне меняются быстро): фильм явно монтировался в тот момент, когда еще не отзвучали рыдания о третьем сроке.
В Византии, жалуется ведущий, «императоры менялись в среднем раз в четыре года — можно ли в этих условиях говорить о каком-то подъеме страны?» Правда, в действительности императоры менялись в среднем раз в 13 лет, но тогда самые тупые могут не понять. Кроме того, к моменту монтажа нацлидер явно еще не определился с преемником, и оттого в Византии, у которой «с преемниками всегда были проблемы», оказывается, «избирали обычно одного или ДВУХ преемников и активно привлекали их к государственным делам». Сопровождающий этот текст видеоряд — скульптуры вовсе не православных византийских государей, а позднеримских языческих тетрархов, но кто считает.
Впрочем, мы опять сбиваемся на частности. Вернемся на высоту птичьего полета.
Итак, была могучая империя, прожила дольше всех, весь мир восхищался ее богатством, в течение тысячи лет вся мировая экономика была основана на золотой византийской монете — но что же вдруг случилось? Почему все это кончилось? Потому, отвечают авторы, что византийцы польстились на западные меркантильные идеалы. Батюшки-светы, так если они сами всем давали сто очков вперед по части процветания, так что им за беда от чужой меркантильности? Оказывается, император Алексей Комнин однажды по головотяпству пустил на имперские рынки западных купцов. Ну и что же страшного? Цитирую слова ведущего: «Появилось невиданное прежде изобилие товаров». Вот те на! А раньше, значит, перебои наблюдались в богатейшей из империй? Так, может, с этим и надо разобраться поподробнее?
Или вот «Византия всегда была жестко централизованным, бюрократическим государством, и это было отнюдь не ее слабостью, а напротив», утверждает ведущий, величайшим благом, ибо не давала спуску «олигархам» (это слово особенно часто звучит в фильме). Только лишь мы усвоили, что без «вертикали власти» Византии было не обойтись, как вдруг нам сообщают, что собиравшиеся по провинциям налоги разворовывались, что податные сборщики страшнее волков, что столица обескровливала окраины. Вот так раз! Может, централизация не является таким уж благом?
Или возьмем «стабфонд», который завещал преемникам Василий Второй (оставляем в стороне допущенные в фильме ошибки с генеалогией императора). Сначала нам говорят, что «стабфонд» предназначался для военной реформы, а потом — что с ним обошлись неправильно, потому что стали профессиональную армию делать вместо рекрутской. Забудем на миг, что предыдущая, «стратиотская» армия, вопреки заблуждению авторов, не состояла из рекрутов, а являлась сидящим на земле крестьянским ополчением. Но кого ж, с точки зрения ведущего, надо было противопоставить закованным в броню западным рыцарям? Сам же он цитирует византийский текст, где европейские воины сравниваются с железными котлами, а собственные — с глиняными горшками.
Обобщения вселенского масштаба всегда грозят обернуться упрощением. Но давайте все же возьмем в руки те самые карты, которые нам раздали авторы фильма (не географические, нет — с ними в фильме совсем неладно! — а замусоленные, игральные), и посмотрим, можно ли ими же сыграть совершенно по-другому. Для этого надо ввести только один фактор, которого в «Гибели Империи» нет вообще: время. Все византийское тысячелетие у них сплюснуто в один нерасчленимый блин, и что происходило в четвертом веке, а что в четырнадцатом — им совершенно неважно. Так вот, попробуем выстроить хронологически ровно те самые куцые факты, которыми жонглирует ведущий. И захлебывающийся, спотыкающийся, возвращающийся назад, постоянно повторяющийся и противоречивый в каждом своем миллиметре рассказ вдруг обретет некий, пусть очень огрубленный, смысл.
Действительно, Империя в течение нескольких столетий была оплотом цивилизованности среди варварского моря. Ювелирные изделия, сработанные константинопольскими мастерами, невероятно ценились среди европейской знати. Потом Запад начал постепенно выходить из летаргии, там стала оживать культура. Византия же, устоявшая перед лицом варварских завоеваний, изо всех сил старалась жить, как будто на дворе по-прежнему Римская империя, как будто ничего не меняется. Они и наших предков норовили звать «тавроскифами» — чтобы припечатать новую реальность старым ярлыком и вроде как тем самым ее укротить.
То самое сверхцентрализованное государство, которым восхищается ведущий, все сильнее душило мелочной опекой и регламентацией византийских ремесленников. Градоначальника Константинополя в фильме осуждают за высотное строительство (камень в лужковский огород), но это-то как раз ему можно было бы простить. Главное — что он только тем и занимался, что регулировал все цены и следил, чтобы никто из ремесленников случайно не разбогател. Стоит ли удивляться, что в XI в. итальянское ремесло догнало византийское? Так что не тысячу лет византийская монета служила всеобщим эквивалентом, как это кажется авторам фильма, а ровно до конца того самого одиннадцатого столетия, что и логично. Только тогда появление итальянских купцов на византийских рынках стало возможно, когда свои оказались слабее. Между прочим, некоторые из мозаик, которые в фильме нам продают за византийские, на самом деле сделаны уже венецианскими и норманнскими мастерами, прилежно усвоившими уроки своих великих греческих учителей.
Особенно разрыв стал ощущаться после европейской «индустриальной революции XII в.», когда произошел неожиданный качественный скачок на Западе — в науке, технике, производстве. В 1204 г. жадные крестоносцы растоптали великую империю и расхитили ее великие богатства. Но награбленные сокровища Константинополя стали лишь призом за предыдущий рывок: Запад расцвел не после 1204 г., как пытаются убедить нас авторы фильма, а до. Грубый Запад приобрел преимущества, которых не было у рафинированной Византии. За свое отставание она заплатила действительно ужасную цену. Конечно, у этих разбойников и в мыслях не было, что они таким образом борются с «православием» (тогда еще и терминов-то таких не существовало). По пути к византийской столице флот крестоносцев ровно так же разорил совершенно «католический» город Задар, и, напротив, папа Римский, узнав о трагедии Византии, отлучил крестоносцев от церкви. Но не в этом дело. Слабых бьют — это в самом деле печальная реальность. Только вот какой же рецепт против слабости предлагают авторы фильма?
Оказывается, Византии нужна была еще большая изоляция, еще больший традиционализм. Такой сценарий работает в единственном случае: если можно приказать застыть и всему остальному миру. Кабы ведущий говорил как представитель Церкви — тогда понятно, для нее время в каком-то смысле всегда одно и то же. Но в том-то и штука, что нам все время рассказывают не о вере, а о финансах, банках, геополитике, налогах, кадровых решениях. И вот в таком мире все заморозить навсегда — это уже картинка из «Спящей красавицы».
Для авторов фильма главное зло Империи — от «олигархов», под которыми, видимо, подразумевается феодализирующаяся знать. С одним из них ведущий фильма расправляется даже более жестоко, чем сам император Василий: тот все-таки Евстафия Малеина просто запер в столичный монастырь, а ведущий отправляет его в «одну из самых отдаленных тюрем Империи». В Читу, надо думать. Итак, централизованная власть Империи всячески подавляла «олигархов» — и опять обмолвка ведущего: в действительности император Константин VIII опальных вельмож ослеплял — в фильме он «в порывах гнева оскопил половину тогдашней элиты». Откуда это взялось? Может быть, ведущий перепутал гордых аристократов с низкородными придворными, которые в Византии часто были евнухами. А возможно, это выплыли наружу подсознательные стремления того человека, которого все считают духовным чадом ведущего.
А кто же захватил в 1204 г. Константинополь? Да те же «олигархи», только западные. Так, может, Византия страдала не от засилья своих олигархов, а наоборот, от их слабости? От того, что чиновником в Империи во все времена было сделаться выгоднее, чем земельным собственником? Ведь в бюрократической империи чиновник всегда имеет все, не отвечая ни за что.
Но все это, повторим, разговор невероятно абстрактный, к нему нас побудили авторы фильма. А если спуститься на почву реальной истории, то окажется, что Византия-то им безразлична. Они ею совершенно не интересуются, хоть и поют ей дифирамбы. Достаточно сказать, что, доехав до Стамбула, ведущий весь фильм разгуливает по трем византийским памятникам, самым туристическим. А их в бывшей византийской столице десятки — но разве ему важно их показать? А говорит ли он хоть что-нибудь о характере византийского искусства? А приходит ли ему в голову дойти до церкви Хоры, где нам явлены удивительные образцы творческого сращения византийского и раннеренессансного западного искусства? Называет ли он хоть три имени великих писателей? Что уж совсем удивительно, ведущий, хоть и духовное лицо, и про религию-то византийскую почти ничего не говорит. Он сокрушается, что так мало византийских интеллектуалов заводило семьи — и приписывает это опять же тлетворному западному влиянию, забыв, что семей не бывает и у монахов.
Про Запад авторы тоже ничего не знают — это для них нерасчленимая злая сила, спрятавшаяся под страшной маской, каковую нам все время демонстрируют (вообще символов в фильме хватает: скажем, рассказывают нам, как Сербию с Болгарией католики отрывали от лона православия — тут же показывают раскатившиеся по земле апельсины. Оранжевая революция, однако). Что католики всех хотели поставить под духовную власть папы — с этим не поспоришь. Но почему же Запад даже после Унии так хотел, по мнению ведущего, погибели для Византии? Это же, выходит, себе во вред. Разве так бывает? Это ведь получаются даже как бы идеалистические принципы, только поставленные с ног на голову? Да не хотел Запад ничего такого. Византийских императоров с уважением и сочувствием принимали при западных дворах и посылали объединенные армии Европы на выручку — только уж больно силен был турок (который у авторов фильма как раз никаких эмоций не вызывает). Дважды, в 1396 и 1444 гг., османы уничтожали высланные против них в защиту Византии всеевропейские коалиции. Император Константин XI ПалеологВспомним, что не только православный Константинополь, но и католический Будапешт не удалось отстоять. Турок остановили лишь двумя веками спустя, под стенами Вены. А кто же отстаивал Константинополь в роковом 1453-м? Среди защитников «латинян» было больше, чем греков, и командовал ими всеми итальянец Джустиниани. Не надо делать из Запада жупел. Он состоял и состоит из людей с разными интересами и идеями. Как и Византия.
Впрочем, глупо вступать в эту полемику. Ведь фильм «Гибель Империи» — это в сущности не история, не документалистика, а фэнтези (кто-то сказал, что музыка в нем из «Гарри Поттера» — не видел «Поттера», но не удивлюсь). Когда на реальных событиях основан игровой фильм, об этом сообщается в титрах. Документальный фильм, по идее, весь состоит из фактов. А вот рассматриваемый нами опус — ни то ни се. И потому характерной проговоркой выглядит его финальный титр: «Все факты, изложенные в фильме, основаны на подлинных исторических событиях».
Тема: Гибель империи. Византийский урок. (Прочитано 1586 раз)
